Как победы оборачиваются экономическими потерями

Начавшаяся 10 лет назад молниеносная война с Грузией значительно повлияла на внешнюю и внутреннюю политику России, укрепила ее уверенность в эффективности ограниченного применения военной силы для решения задач на постсоветском пространстве. Изменились и взаимоотношения с непризнанными территориями, и принципы военного строительства.

Грузинское руководство, начав 8 августа 2008 г. наступление в Южной Осетии, сопровождавшееся огнем по позициям российских миротворцев, не просчитало всех вариантов войны и ее последствий: после появления на поле боя значительных сил российской армии грузинские войска были деморализованы и за пять дней потерпели сокрушительное поражение, что вызвало панику в Тбилиси.

Ход боевых действий, потери боевой техники (сбито шесть самолетов, еще четыре получили серьезные повреждения) и их обстоятельства (по данным изданной Центром анализа стратегий и технологий книги «Танки августа», три самолета были сбиты дружественным огнем), выявленные недостатки в организации связи и разведки заставили российское военное и политическое руководство активно заняться преобразованиями армии, ее переоснащением новой техникой и снаряжением, обратить внимание на комплектование вооруженных сил личным составом, способным освоить новейшие образцы вооружения.

Последующие преобразования при министре Анатолии Сердюкове оказались эффективными, что и показали действия российских войск накануне присоединения Крыма и операция в Сирии.

Итоги пятидневной войны вышли далеко за военные рамки. Главным практическим итогом войны стали окончательная невозможность восстановления территориальной целостности Грузии и подтверждение особого статуса непризнанных Южной Осетии и Абхазии. Москва, признав 26 августа 2008 г. независимость обеих республик, поставила себя в сложное положение, теперь она не может участвовать в разрешении конфликта между Грузией и бывшими автономиями без потери лица, отмечает эксперт по международным отношениям Владимир Фролов. Подтверждение независимости принесло России немного дивидендов: ее примеру последовали единицы (Никарагуа, Венесуэла, Сирия, Вануату и Тувалу), от признания предпочли дистанцироваться даже ближайшие союзники на постсоветском пространстве – Белоруссия и Казахстан.

России фактически пришлось взять непризнанные республики на содержание: в 2008–2013 гг. они получили более 30 млрд руб. каждая. По договору о союзе и стратегическом партнерстве с Абхазией, заключенному в ноябре 2014 г., она получила в 2015 г. более 9 млрд руб. Финансовая помощь России составляла в разные годы от 80 до 90% доходов бюджета Южной Осетии, эти деньги часто расходуются неэффективно. Россия не всегда умело конвертирует помощь непризнанным республикам в политическое влияние: ставка на одного кандидата, попытки провести выборы по российским лекалам без учета местных особенностей иногда приводят к протестам против претендентов, поддержанных Москвой, как это было в ноябре 2011 г. в Южной Осетии и в мае 2014 г. в Абхазии.

Но в Кремле решили, что ограниченное использование военной силы – уместный и эффективный инструмент внешней политики, применение которого позволяет добиться более быстрого результата, чем дипломатия. Это сказалось на действиях России в Крыму, где участие российских вооруженных сил признано Москвой после некоторой паузы, и в Донбассе, где, по официальной версии, действовали отпускники и местные ополченцы, получившие боевую технику, вооружение, боеприпасы и другие ресурсы через «военторг». Долю российской помощи экономике и социальной сфере непризнанным Донецкой и Луганской республикам оценить сложно: она не отражена в российском бюджете.

Дозированно применяя военную силу на периметре границ и создавая непризнанные государства, Россия стремится создать проблемы соседям и предотвратить возникновение угроз безопасности, считает Фролов, но положительный результат таких акций не очевиден: Грузия и Украина лишь активизировали усилия по военному сотрудничеству с НАТО. Кроме того, санкции, вызванные присоединением Крыма и участием в конфликте в Донбассе, негативно сказались как на российской экономике в целом, так и на благосостоянии миллионов россиян, чьи реальные доходы снизились из-за роста цен.

Кремль решил использовать «маленькие победоносные войны» в пропагандистских и внутриполитических целях, для мобилизации населения. По данным социологов, рейтинги одобрения деятельности президента, премьера и правительства выросли с июля по сентябрь 2008 г. на 9–10 процентных пунктов. Грузия на короткое время возглавила список стран, враждебных России, опередив в 2008–2009 гг. даже США (62 и 45% соответственно). Впоследствии эти инструменты были успешно использованы для нагнетания антиукраинских настроений в 2014 г., антитурецких – в 2015 г. и т. д.

Но вражда дает кратковременный эффект, чтобы удерживать рейтинг на уровне, нужны новые эффектные акции, расходы на которые вместе со снижением доходов и непопулярными реформами уже не вызывают прежнего энтузиазма. Можно сказать, что инвестиции в нестабильность соседей дали отрицательный эффект прежде всего для самой России.